Возрадуйся, достопочтенный читатель, ибо пришёл долгожданный день, когда я вновь буду говорить о прекрасном. И не только говорить, но и демонстрировать это «прекрасное» всей честной публике, что все эти недели терпеливо ожидала очередной части «Заметок…», в коих я понемногу знакомил читающую моё творчество общественность с чешуекрылой фауной Окинавы. Спросите у меня, какую из окинавских бабочек я назвал бы самой прекрасной — и вы дадите мне пищу для весьма продолжительных размышлений, даже и после которых я вряд ли смогу сделать окончательный выбор в пользу какой-либо одной из них. Однако вопрос о бабочке наиболее замечательной и впечатлившей меня более всех прочих, не застанет меня врасплох и не погрузит в долгие раздумья. Ибо именно этой бабочке посвящена сегодняшняя страничка «Заметок…», и, увидев её на фотографии, вы наверняка со мной согласитесь.
Первое моё знакомство с этой удивительной бабочкой прошло заочно и состоялось в третьей декаде августа 2013 года, когда я впервые отправился сад бабочек Рюгудзё. Купив за 400 йен билет, я вошёл в заветную дверь. Как ни велико было желание поскорее увидеть тех самых бабочек и приступить к их фотосъёмке (камера со всеми положенными бабочкографическими принадлежностями, разумеется, была при мне), я взял за труд ознакомиться по мере своих возможностей с развешанными вдоль входа информационными материалами. Правую стену украшали крупные фотографии с краткой информацией о размерах изображённой на фото бабочки, ареале обитания, кормовых растениях и наиболее примечательных фактах, с ней связанных. Там-то мне и довелось увидеть впервые — пока лишь на фото — бабочку со странным именем イシガケチョウ.
Что же в нём удивительного? А то, что в японской традиции именования бабочек последняя часть имени указывает отличительные черты бабочки, которые, в свою очередь, очень часто указывают на принадлежность к некому семейству. Например, все бабочки, имена которых оканчиваются на «シジミ» («бабочки с крыльями в форме раковины моллюска») — голубянки, «タテハ» («бабочки со стоячими крыльями») — нимфалиды, ну и так далее. Из всякого правила, однако, находятся свои исключения, в которые, судя по всему, попали бабочки внешности столь замечательной, что успели удостоиться личных имён ещё до того, как японские энтомологи засели за перепись чешуекрылых. Героиня сегодняшней моей заметки — как раз из таких. Едва увидев снимок бабочки с белыми, изрезанными цветными линиями, крыльями необычной формы, я осознал, что из всех окинавских бабочек именно она стала моей заветной мечтой и именно её я возжелал сфотографировать более всех прочих. Японское название этой бабочки — «исигакэтё:» — происходит от слова «исигакэ» («скалистый утёс»). И верно, определённое сходство узора на крыльях бабочки со скалистым берегом налицо, хотя мне тонкие изломанные цветные полоски скорее напоминают прожилки на отполированном срезе полудрагоценного камня. Но сие не суть важно, интересно другое: японское имя этой бабочки, вопреки обычаю, не имеет суффикса, указывающего на семейство, к которому она принадлежит.
А принадлежит она к семейству нимфалид, на научной латыни зовётся Cyrestis thyodamas, в англоязычных же источниках именуются «Common map», что очевидным образом указывает на ещё одну ассоциацию, возникающую при виде этой бабочки — с расчерченной параллелями и меридианами географической картой. Если судить по вывешенному во всё том же коридоре Рюгудзё «календарю бабочек», на севере Окинавы этот вид летает большую часть года, с позднего лета до начала зимы, и затем с начала весны и до раннего лета. Увы, но ни в июле, ни в августе, ни в сентябре в Нахе и окрестностях мне таких бабочек на глаза не попалось ни разу. «Редкая, наверное» — подумал я — «или водится только на севере Окинавы». А после решил, что неплохо бы как-нибудь на этот север Окинавы выбраться и попытаться заполучить фото неуловимой красавицы.
Осуществить задуманное получилось третьего октября, когда звёзды сложились в такую благоприятную загогулину, что на пару дней установилась тёплая и безосадочная погода, а в языковой школе случились очередные каникулы. По такому случаю я предпринял вылазку на водопад Хидзи, куда давно уже собирался съездить. Три с лишним часа на двух автобусах, и вот я уже шагаю по жаре по направлению к водопаду. Минут через десять мне на глаза попалась первая из этих бабочек, сидевшая на влажном клочке земли и неторопливо тянувшая из него влагу. Не веря своему счастью, я схватился за камеру и снял её, как смог. Получилось, правда, не очень — вместо более подходящего для такой цели макрообъектива на камере стоял телевик «на птичек», нужного масштаба не выдававший. С трудом оторвавшись (вы же помните, что я собирался посетить водопад?) от редкостной, как я полагал, бабочки, я быстрым шагом двинулся дальше. Далеко уйти, однако, не удалось: росшие вдоль обочины мелкие белые цветочки были прямо-таки оккупированы всевозможными чешуекрылыми, среди которых наша Cyrestis thyodamas была далеко не в меньшинстве. Поснимав ещё немного на всё тот же телевик, я пришёл к двум немаловажным выводам: во-первых, бабочка эта не такая уж и редкая (по крайней мере, в данной местности) и достаточно спокойная, чтобы можно было её без особых сложностей сфотографировать. И, во-вторых, если я не отлипну от зарослей с бабочками, то на водопад Хидзи попаду только к ночи. Пришлось принять компромиссное решение: «туда» идти, не отвлекаясь, а уж на обратном пути снимать всё, что только под руку попадётся. Не скажу, что мне удалось полностью удержаться от фотосъёмке по пути к водопаду, слишком уж много было соблазнов, но всё же часа через полтора (вместо обычных для туристов сорока минут) я добрался до цели моего путешествия.
Водопад Хидзи
(比地大滝, Хидзи оотаки)
Обратно я выдвинулся уже в третьем часу, сменив оказавшийся бесполезным телевик на макрообъектив. Небо к тому времени затянуло облачной пеленой, над головой то и дело громыхал то ли гром, то ли двигатели пролетавших истребителей, однако дождя вроде бы не предвиделось, и бабочки, хоть и поуменьшились в количестве, но всё ещё радовали своим присутствием. Добравшись до зарослей мелких белых цветочков, особенно любимых местной чешуекрылой фауной, я решил, что торопиться особо некуда, и можно поснимать макроживность в своё удовольствие. За последующий час я заснял не менее пяти видов бабочек, один из которых за всё время пребывания на Окинаве попался мне на глаза всего лишь единожды! Cyrestis thyodamas там, конечно же, тоже присутствовали, и поснимал я их от души.
Однако время продвигалось к вечеру, а солнечный диск — к горизонту. И без того не слишком щедро освещённые заросли цветов понемногу погрузились в тень, и подошла пора подумать о возвращении. Минут двадцать спустя я уже стоял на щедро освещённой закатным солнцем лужайке, от которой начинался путь к водопаду, пил купленный в торговом автомате прохладный витаминный напиток, и созерцал порхающую поблизости пару イシガケチョウ, к сожалению, уже несколько потрёпанных жизнью. Мог ли я удержаться от соблазна расчехлить камеру и поснимать напоследок этих замечательных крылатых созданий? Тут-то мне и довелось сделать первый из своих наиболее удачных снимков этого вида бабочек.
Исигакэтё: с водопада Хидзи
Больше того, мне даже повезло подержать эту фантастическую бабочку в руках. Медленно и осторожно подсунув руку под нос бабочки, мне удалось добиться того, что бабочка перебралась на мою ладонь. Впрочем, в отличие от многих других нимфалид, которые в такой ситуации немедленно распускают язык и начинают слизывать с ладони капельки пота, イシガケチョウ просто сидела на руке, шевеля крылышками и, как будто недоумевая, зачем её сманили с душистого цветка на эту странную розовую поверхность. Зато мне того времени, пока бабочка не сообразила, что ни вкусного, ни интересного на моей ладони она не найдёт, удалось разглядеть в мельчайших подробностях её глаза и испод крыльев. Глаза, у этих бабочек, замечу, тоже не простые: каждый из них как будто разделён на две половинки светло-коричневой полосой. Верхняя, со «зрачком» — более тёмная, а нижняя — светло-салатового цвета. А вот испод крыльев ничем особо не примечателен: имея бумажно-белый цвет, он расчерчен всё теми же ломаными полосами, только несколько более бледными.
Cyrestis thyodamas. Испод крыльев и глаза.
Вернувшись с водопада Хидзи, я счёл свою мечту исполненной, и лишь немного сожалел о том, что вряд ли мне эту бабочку доведётся встретить ещё раз: октябрь выдался дождливым, ноябрь — пасмурным и прохладным, так что о второй поездке на Хидзи как-то уже и не мечталось, а на встречу с этим удивительным существом в Нахе я надежд не питал. Однако Окинава преподнесла очередной приятный сюрприз: 20 ноября, возвращаясь с занятий, я прямо на перекрёстке около собственного дома заметил крупную светло окрашенную бабочку. Присмотревшись повнимательней, я узнал знакомые, расчерченные тёмными полосами угловатые крылья. Сомнений быть не могло: мне на глаза попалась всё та же イシガケチョウ, и случилось это не где-нибудь в полях или на городских окраинах, а в самом сердце бетонных джунглей. Поскольку погода стояла солнечная и портиться не собиралась, я, едва пообедав, вооружился фотокамерой и направился в парк Нами-но Уэ, где вот уже пятый месяц регулярно предавался фотографированию бабочек. Рассуждая логически, шансов встретить там желанную бабочку практически не было. Если за предыдущие месяцы я их там не обнаружил ни одной, с чего бы сегодня должно было стать иначе? Однако логика — логикой, а правда жизни оказалась такова: стоило мне придти к своим излюбленным цветочным зарослям, как через несколько минут я заметил всё те же белые в тёмную сеточку крылья. И в этот раз мне повезло даже больше, чем на водопаде Хидзи: бабочка попалась, во-первых, идеально свежая, с неповреждёнными крылышками, а, во-вторых, более яркой расцветки.
Ноябрьская イシガケチョウ
На этом, однако, история моих встреч с данным видом бабочек не закончилась: хоть и нечасто, но они попадались мне на глаза в городских парках и в декабре, и даже после Нового года, из чего я сделал вывод, что бабочку эту хоть и не причислишь к обычным, каких можно заметить над цветущей клумбой в любой погожий день, но и суперредкой тоже не назовёшь.
Бабочки эти, надо отметить, довольно крупные по сибирским меркам, размером с махаона или около т<ого. Правда, более узкие крылья вычурной формы и стройное изящное брюшко несколько скрадывают размер, отчего в полёте Common Map выглядит не слишком внушительно. Если говорить об окраске этого вида бабочек, то она довольно изменчива. Рассмотрев сделанные мной фотографии этого вида, я не мог не отметить, что некоторые экземпляры почти монохромны, узор на крыльях, по большей части, образуют тёмно-серые полосы с небольшим количеством тёмно-оранжевого или коричневого цвета и совсем уж небольшими вкраплениями бледно-голубого. Тот же экземпляр, что встретилась мне в парке, была разукрашена от души; такое сочетание красного, жёлтого, насыщенного оранжевого и синего вообще нечасто воплощается в одной бабочке. Позже, посмотрев другие фотографии этой бабочки в интернете, я был удивлён ещё более, узнав, что в других регионах (а бабочка эта весьма распространена в Юго-Восточной Азии) встречаются варианты окраски, где основной цвет крыльев не белый, а лимонно-жёлтый или даже бледно-голубой! А ещё я пожалел о том, что мне ни разу не попалась на глаза гусеница этого вида бабочек, ибо она не менее замечательна: мало того, что у неё имеется «хвост», навроде тех, какие носят гусеницы бражников, и ещё один такой же хвостообразный вырост на спине, так и на голове у неё растут шипастые то ли «ушки», то ли «рожки», отчего гусеница выглядит будто бы надевшей шутовской колпак. В общем, бабочка эта как будто позаимствовала детали своей внешности у других видов: гусеницы схожи то ли с бражниками, то ли с гарпиями, хорошо заметные «хвостики» в форме языков пламени и продольные полоски на брюшке более характерны для семейства парусников, а длинный «клюв» так и вовсе напоминает о «бабочке-тэнгу». И всё же она поистине прекрасна. Так что, достопочтенный читатель, если доведётся тебе побывать когда-нибудь в Юго-Восточной Азии, не проходи мимо крупных белых бабочек — вдруг и тебе доведётся увидеть настоящую イシガケチョウ.
Свѣтъ с Востока 
Для отправки комментария необходимо войти на сайт.